В современных российских СМИ как аксиома воспринимается утверждение, что государственные компании не могут быть эффективными. На самом деле это не так. В качестве примера можно привести итальянскую компанию ЭНИ. Вот, что написано о ней в книге Дэниела Ергина «Добыча».

В то время, когда монополии стали слишком бюрократичными, слишком большими, сложными и устоявшимися, чтобы не отражать образ одного человека, Энрико Маттеи намеревался создать новую монополию «Аджип», находящуюся в собственности итальянского государства, и в большей степени соответствующую его образу. Это был отчаянный наемный вояка с наполеоновскими амбициями. Коренастый, с ястребиным профилем, Маттеи был похож на ревностного, но мирского иезуита шестнадцатого века. Его темные, мрачные глаза были глубоко посажены под изогнутыми дугой бровями, тонкие волосы были зачесаны назад. Он был волевым, изобретательным, ловким и подозрительным, обладал талантом импровизации, пристрастием к азартным играм и риску, соединенными с несгибаемой преданностью своей главной цели, — добиться для Италии, «Аджип» и Энрико Маттеи места под солнцем.

Необузданный сын полицейского из северной Италии, Маттеи бросил школу в четырнадцать лет и стал работать на мебельной фабрике. В тридцать с небольшим он владел химическим заводом в Милане, где во время Второй мировой войны он стал партизанским командиром (христианским демократом). В конце войны его управленческие и политические способности позволили ему возглавить то, что оставалось от «Аджип» в северной Италии. «Аджип» (Итальянскому генеральному агентству по нефти) к этому времени было почти двадцать лет. Италия, следую примеру Франции, в двадцатые годы создала государственную нефтеперерабатывающую компанию для того, чтобы конкурировать с транснациональными компаниями. К середине тридцатых годов «Аджип» завоевала на итальянском рынке долю, приблизительно соответствующую доле «Эссо» и «Шелл». Но за пределами Италии компания ничего не значила. Обладая громадным запасом энергии и будучи мастером политики в итальянском стиле, Маттеи затеял превратить «Аджип» в значительно более крупное предприятие. Однако этого нельзя было сделать без наличия денег, а послевоенная Италия как раз очень сильно нуждалась в них. Необходимые средства были найдены в долине реки По в северной Италии, где были открыты и разработаны значительные запасы природного газа, принесшие высокую прибыль, способную обеспечить развитие «Аджип» в Италии и удовлетворить ее притязания за рубежом. В 1953 году Маттеи предпринял главный шаг по реализации своих амбиций, когда различные государственные нефтегазовые компании были собраны в новое объединение — ЭНИ — растущий конгломерат, состоящий тридцати шести дочерних компаний, сферой деятельности которых были сырая нефть, танкеры и бензозаправки, а также недвижимость, гостиницы, платные автотрассы и моющие средства. Хотя предполагалось, что государство контролирует ЭНИ, действующие в нем компании («Аджип», занимающаяся нефтью, СНАМ — трубопроводами и другие) управлялись автономно. Президентом ЭНИ, а также и «Аджип» и всех остальных компаний объединения был один и тот же человек — Энрико Маттеи. «Впервые в экономической истории Италии, — сообщало с некоторым удивлением в 1954 году посольство США в Риме, — государственное объединение находится в уникальном положении, будучи платежеспособным, умело управляемым и ответственным только перед своим руководителем». Будущее ЭНИ будет глубоко определяться «неограниченными амбициями, проявляющимися в личности Энрико Маттеи», — делался вывод в докладе.

Маттеи сам стал популярным героем, самым заметным человеком в стране. Он воплощал великие чаяния послевоенной Италии: антифашизм, восстание и перестройку нации, появление «нового человека», который все делал сам без поддержки стариков. Он также обещал итальянцам собственные и надежные поставки нефти. Италия была страной с бедными природными ресурсами, и она не только осознавала их дефицит, но и возлагала на него ответственность за многие несчастья, включая военные поражения. Теперь, вместе с Маттеи, эти проблемы, по крайней мере в энергетической области, должны быть решены. Он взывал к национальной гордости и знал, как овладеть воображением публики. Вдоль дорог и магистралей Италии «Аджип» строила новые бензозаправки, которые были крупнее, привлекательнее и просторнее, чем у транснациональных конкурентов. Там были даже рестораны.

Первостепенной целью Маттеи было обеспечить, чтобы ЭНИ и Италия получили свои собственные международные нефтяные источники поставок, независимые от «англосаксонских» компаний. Он хотел своей доли ренты в ближневосточной сырой нефти. Он открыто и постоянно атаковал «картель», как он называл нефтяные монополии, говорят, что он придумал термин «семь сестер», насмешливо подразумевая их близкую взаимосвязь и участие во многих совместных предприятиях. «Семь сестер» включали четырех партнеров в «Арамко» • — «Джерси» («Экссон»), «Сокони-вакуум» (Мобил), «Стандард оф Калифорния» («Шеврон») и «Тексако», плюс «Галф», «Ройял Датч/Шелл» и «Бритиш петролеум», которые были взаимосвязаны в Кувейте.

Маттеи начал серьезно разговаривать с Ираном и шахом. Если монополии превратились в специалистов по корпоративным смешанным бракам через свои совместные предприятия, Маттеи задумал нечто лучшее. В стремлении получить доступ Италии к иранской нефти он брал в расчет интересы династии и предложил идею женитьбы шаха, который срочно нуждался в наследнике, на итальянской принцессе. Шах также срочно нуждался в большей доле доходов от нефти, чем он получал от консорциума. Одно из наследий Мосаддыка, национализация, позволяла шаху проявлять сравнительную гибкость. В странах, производящих нефть, концессионеры — иностранные компании продолжали владеть подземными ресурсами в земле. Напротив, в Иране вся нефть принадлежала правительству, а шах не менее, чем Мосаддык, стремился контролировать нефтяные ресурсы страны.

Маттеи воспользовался преимуществами такого положения, весной и летом 1957 года он занимался разработкой совершенно беспрецедентного соглашения с Ираном, где учитывалось как новое положение Ирана, так и амбиции шаха. Шах лично отстаивал перед своим правительством сделку, по условиям которой «Иранская национальная нефтяная компания» становится как партнером ЭНИ, так и арендодателем. На практике это означало, что Иран будет получать 75 процентов прибылей, а ЭНИ — 25, этим были нарушены столь ценные соглашения по принципу пятьдесят на пятьдесят.

Когда просочились условия новой сделки между Маттеи и шахом, они вызвали громадное беспокойство в остальном нефтяном мире. Компании, уже обосновавшиеся в Иране и на Ближнем Востоке, пришли в ужас, впрочем, как и американское и британское правительства. Чего Маттеи хочет? Почему он это делает? Некоторые полагали, что новое соглашение было «просто формой шантажа, предназначенного для достижения Италией участия в консорциуме». Несомненно, Маттеи без стеснения выказывал свое желание быть откупленным. За весьма малую цену, пустил он слух, скажем, 5 процентов в Иранском консорциуме и 10 процентов в «Арамко». Компании были шокированы его нахальством. Энрико Маттеи дешево не продавался.

Появились предложения о сотрудничестве с Маттеи. «Итальянцы так или иначе намерены пробиться к ближневосточной нефти, — говорил один из британских чиновников в марте 1957 года. — Боюсь, моя точка зрения не понравится нефтяным компаниям, но «Бритиш петролеум», «Шелл» и американцы поступят разумно, если решат, что, возможно, меньшим злом будет подпустить итальянцев, чем дать им повод устраивать истерику на Ближнем Востоке». Однако такое мнение презиралось и разделялось лишь меньшинством. «Синьор Маттеи — ненадежный человек, — сообщал другой чиновник. — Сомневаюсь, что мы захотим усилить его манию величия намеками, что мы можем прийти к соглашению с ним». Действительно, большинство считало, что Маттеи нельзя до пустить в консорциум, иначе вскоре постучится в дверь бельгийская компания «Петрофина», за ней всякие немецкие нефтяные компании, а затем и неизвестно кто? Работать с Маттеи вообще невозможно. Необходимо принять любые мыслимые меры убеждения, чтобы попытаться остановить сделку 75 на 25.

Американцы и британцы выразили протест иранскому правительству и шаху, предупреждая, что нарушение принципа пятьдесят на пятьдесят «серьезно подорвет стабильность на Ближнем Востоке» и послужит угрозой безопасности снабжения Европы нефтью. Генеральный секретарь итальянского министерства иностранных дел, недовольный влиятельностью и независимостью Маттеи, под большим секретом, не пользуясь обычными каналами, советовал британцам проводить очень жесткую линию в отношении Маттеи. Любой намек на возможность компромисса и даже простую вежливость, сообщал генеральный секретарь, Маттеи воспримет как «признак слабости».

Но ничто не подействовало. К августу 1957 года соглашение с Маттеи было в завершающей стадии, и подозревали, что он уже в Тегеране. «Итальянское посольство вначале хранило в тайне его пребывание, — сообщал британский посол из Ирана. — Но мы были так уверены, что он здесь, что субботним вечером я проехался на лошади от Гулхака до итальянской летней резиденции в Фарманихе». Неудивительно, что посол встретил никого иного, как самого Энрико Маттеи, сидящего в тени и потягивающего виски с содовой, отмечая свою победу, — именно в этот день он подписал соглашение с Ираном. Он был приветлив и беседовал свободно. «В соглашении с «Аджип» нет тайн, — добродушно сказал Маттеи. — В любом случае теперь это принадлежит обществу».

В своем кругу Маттеи выражал недоумение по поводу реакции нефтяных монополий. «Нам дали два местечка в Иране, а все поднимают большой шум». На самом деле он знал почему. Однако сотрудничество между ЭНИ и Ираном было не слишком плодотворным не из-за условий сделки, а по геологическим причинам. В задействованных районах не было обнаружено значительных запасов коммерческой нефти. Поэтому внедрение в Иран не осуществило мечту Маттеи об получении Италией собственных надежных источников поставок. Но часть его амбиций исполнилась. Принцип пятьдесят на пятьдесят был нарушен, а этим сильно ослаблялась основа, как он считал, мощи «семи сестер». «С помощью словесной эквилибристики шах и его министры пытаются с невинным видом изобразить непорочность, — с негодованием сообщало британское посольство в Тегеране в августе 1957 года. — Но мы все знаем, что принцип пятьдесят на пятьдесят фактически мертв. И это неизбежно».

При этом излишек нефти на мировом рынке продолжал нарастать. В значительной степени это было результатом агрессивной рыночной политики Советского Союза, который стремился увеличить продажу нефти на Западе, заметно снижая цены и заключая бартерные сделки. В годы «холодной войны» на Западе подозревали, что усиливающаяся нефтяная кампания содержала не только коммерческие интересы, но и была своего рода политическим наступлением, целью которого было сделать Западную Европу зависимой, ослабить единство НАТО и подорвать нефтяные позиции Запада на Ближнем Востоке. «Экономические приемы ведения войны особенно хорошо соответствуют их целям захвата мира», — говорил сенатор Кеннет Китинг о русских. А о хвастливом лидере Советского Союза он сказал: «Хрущев не раз грозился похоронить нас. Сейчас становится все более очевидным, что он утопил бы нас в море нефти, если позволить ему безнаказанно сделать это».

Конечно, Советский Союз оказался сильным конкурентом. Советам нужны были доллары и другие твердые валюты Запада для закупок промышленного оборудования и сельскохозяйственных продуктов. Нефть тогда, как и сейчас, была одним из немногих товаров, которые они могли продавать на Западе. Чисто экономически советским ценам было нелегко противостоять. Был момент, когда русскую нефть можно было приобрести в портах Черного моря за половину объявленной цены ближневосточной нефти. Компании боялись значительных потерь продаж в пользу русских в Западной Европе, которая также была главным рынком для ближневосточной нефти. Волнение среди западных компаний еще более усилилось, когда они заметили, что самым видным покупателем русской нефти является не кто иной, как итальянец Энрико Маттеи.

Превратив ЭНИ и ее нефтяной филиал «Аджип» в мировую силу, Маттеи шел от одной битвы к другой, достав наконец не только солидные нефтяные компании, но также правительство Соединенный Штатов и Организацию Североатлантического договора (НАТО), которые были обеспокоены его намерением стать крупным покупателем дешевой советской нефти. Он собирался связать свою средиземноморскую систему трубопроводов с идущей на Запад советской системой и обменять итальянские трубы на русскую нефть. Но он также стремился к компромиссу в ожесточенной борьбе со «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и другими монополиями и готовился к поездке в Соединенные Штаты для встречи с новым президентом Джоном Кеннеди.

27 октября 1962 года Маттеи взлетел на своем частном самолете с Сицилии. Еще одним пассажиром на борту был директор римского бюро журнала «Тайме», который писал передовую статью об итальянском магнате в преддверии его визита в Америку. Конечной целью полета был Милан. Они туда не долетели. Самолет разбился во время сильной грозы в семи милях от взлетной полосы аэропорта Линате в Милане.

Потому что это была Италия, потому что это был Маттеи, и потому что он был таким противоречивым, появилось множество измышлений о причине катастрофы. Одни говорили, что западные разведывательные службы организовали авиакатастрофу из-за его нефтяных сделок с Советским Союзом. Другие -авиакатастрофу организовали несгибаемые из французской ОАС, которые боролись против независимости Алжира, за то, что Маттеи критиковал колониализм и роль Франции в Алжире, отомстив за его заигрывания с алжирскими повстанцами и поддержку «Аджип» алжирской независимости. Но наиболее вероятно, что смерть была результатом несчастного случая, в котором роковую роль сыграла погода и характер Маттеи. Он всегда спешил, был нетерпелив, и его целеустремленная личность не могла позволить грозе испугать его и отказаться от посадки, когда у него были важные дела на земле. Он часто вынуждал своего пилота лететь в плохую миланскую погоду и всегда без вреда для себя. В этот раз он перестарался.

В момент смерти Маттеи было пятьдесят шесть лет, его империя была в разгаре строительства. Он казался непобедимым и неуязвимым. Международный комментатор «Нью-Йорк Тайме» назвал его «самой важной личностью в Италии», более важной, чем премьер в Риме или папа в Ватикане. Говорили, что он больше, чем кто-либо другой был ответствен за длительный послевоенный бум, известный как «итальянское чудо». Впоследствии местоположение штаб-квартиры ЭНИ в Риме было названо площадь Энрико Маттеи, а ЭНИ и «Аджип» продолжили свой рост и экспансию. Но без Маттеи пиратские дни ЭНИ как компании — раскольника № 1 закончились.

Хотя Маттеи и не стало, но именно он подхлестнул революцию, которая в конечном итоге ликвидирует мировое господство монополий. Структура промышленности постоянно менялась, противореча привычным представлениям. История международной нефти в двадцатом веке — это история, в которой новички постоянно изменяли установившийся порядок. До середины пятидесятых годов казалось, что их по большей части можно адаптировать, они до определенной степени становились частью установившегося порядка. Такая возможность закончилась в 1957 году, когда Маттеи заключил сделку с Ираном, а японцы вслед за этим подписали соглашение о шельфе Нейтральной зоны. Неистовая активность в Ливии в шестидесятые годы продолжила революцию, начатую Маттеи, и ярко показала глубину перемен. Теперь в международной нефтяной игре было множество участников, у которых были совершенно противоположные интересы, и их было слишком много, чтобы осуществлять клубное сотрудничество эры «семи сестер».